Думаю, Сверхчеловек без лишних прикрас — это просто человек с биполярным расстройством. Тот, кто еще даст просраться всем своим обидчикам, пытавшимся нахлобучить маленького сверхчеловека в старшей школе. Я была там, мне поставили такой диагноз в 15 лет — как и моей героине. Правда, когда мы познакомились, я этого не знала.

 

Еле выскочив из депрессивного эпизода, сверхчеловечек врывается в манию, в которой становится сразу всем на свете и делает — все на свете. Ничего хорошего, конечно. Жаль, я не научилась раздавать с вертушки, как Яна, хотя стоило бы. Рано или поздно этот момент наступает, даже если ты фея, снимающая фильм о тюремном охраннике — ты узнаешь себя в своем герое. Трудный момент. По крайней мере, разница между нами не так уж и велика — воинственные блондинки, прошедшие сквозь буллинг.

Я еще ничего не знала о Яне, когда поняла, что хочу снять про нее фильм. Было достаточно того, как она стоит в спортивном костюме с длинной косой, рассказывает что-то, и невозможно понять, шутит она или нет.

 

Когда я отыскала ее снова через полгода, чтобы наконец начать съемку, Яна вошла в депрессивную фазу, коса расплелась, к тому же в этот день у нее было ужасное похмелье. Ну вот. Мы сидели в смешной чайхане, она рассказывала, что не может играть музыку, потому что ее инструмент сломали на вечеринке, а на спорт пока не получается ходить из-за таблеток. Я чувствовала себя не лучше. Как снять фильм, когда не только твой герой еле составляет предложения и ничего не хочет, но и ты сам в ужасе от перспективы просто выйти из дома?

 

Но Яна даже сок тянула через трубочку так, что хотелось это снимать. То ли бесконечная «зона змеи», то ли полностью отсутствующая — в общем, очень интересно, поэтому и началось. Несмотря на свое состояние, Яна постоянно куда-то направлялась, и я тащилась за ней с камерой, мне просто ничего другого не оставалось.

 

Вы уже заметили, что по сути я ничего не рассказываю о том, кто такая Яна и о чем этот фильм? Правильно, и не расскажу. Да, для фильма и автора так было бы проще и выгоднее — набросать некое облако кричащих тегов: совриск, старообрядчество, армия, шаббат, радиолюбители, и вы побежали бы смотреть на чудо-юдо. По мере того, как шли съемки, я не переставала удивляться все новым и новым граням ее личности: Яна может совмещать все, не моргнув глазом и ничуть не смутившись, она не отрицает предыдущие свои идентичности, но все пристегивает и пристегивает к себе новые. Я хочу оставить зрителю хоть чуть-чуть этого удивления и не стану превращать Яну и ее жизнь в карикатуру из тех самых тегов. Мы живем в культурных гетто, в тусовочках — здесь у нас музыканты, а тут садоводы-любители, здесь смеются над журналистами, а там угоняют автомобили. Плейлисты, группы тех, кто ненавидит одно и то же, кружки по интересам — очень удобно, линии обозначены, определились и поскакали по своим делам. Но это только какие-то заборные щели, через которые мы смотрим на многомерного человека со всеми его противоречиями, и он туда целиком не влезает. Конечно, ни мне, ни этому фильму сломать забор не удастся, но когда-нибудь с этим справится сама Яна — возможно, да.

Вообще я считаю свой фильм неудачным, он больше похож на текст — в нем мало киноязыка, мало драматургии. Я снимала слишком быстро и, возможно, так и не узнала, не поняла свою героиню — когда Яна шутит, а когда нет.

Я горжусь только одним эпизодом, который потребовал от меня определенной находчивости. Мы отправились на знаменитый шаббат у художника Павла Пепперштейна, который проводится еженедельно в его мастерской — кажется, десять лет подряд. Однажды это место уже побывало в центре документалистского скандала, когда великий Александр Расторгуев снял об этих довольно безобидных гедонистических вечеринках фильм с громким названием «Секта», и дело дошло до гневных звонков в головной офис «Радио Свобод» в Праге с требованием убрать фильм из сети. Таким образом, нам с камерой там ничего не светило, но мне удалось договориться с раввином, что я не буду снимать сам ритуал. И только на этапе монтажа удалось придумать некоторую хитрость, чтобы сохранить атмосферу происходящего даже без съемок того, что нельзя снимать.

Художники так стремятся быть ни на кого не похожими, что в итоге различия между ними стираются. Но в самой гуще модно одетых девчонок и мальчишек на выставке или светской вечеринке вы не спутаете ни с кем девушку в матроске, которая смеется так, что слышат все. Она здесь абсолютно на своем месте и может рассказать о концептуалистах, радиоспорте, безумии, тхэквандо, галеристах, треш-ютубе или ансамбле Песни и пляски имени В.С. Локтева.

Впрочем, теперь вы можете самостоятельно убедиться в том, что Яна совсем ни на кого не похожа.